Штурм бездны: Море - Дмитрий Валентинович Янковский
Это было плохо, потому что я не мог метать бомбочки далеко, твари останутся в безопасности до момента атаки, а дальше как повезет. Если Ксюша попадет точно в боевую полость торпеды, наша взяла, а нет, так шарахнет, что без потерь точно не обойдется. Больше всего я боялся за целостность оружия. Особенно уязвимым был голографический прицел моего тяжелого карабина, а без него этой штукой только головастиков в болоте глушить.
Мы с Ксюшей не отрывали взгляд от радара.
– Я же говорила! – пробурчала она.
«Стрелки», действительно, разделились на две группы по пять особей, растянули строй и принялись нас огибать на приличной дистанции, по полкилометра в каждую сторону. На экране это было похоже на огромную крабью клешню, собирающуюся стиснуть нас в смертельном захвате.
– Одна не справишься! – заявил я, отстегивая от каркаса тяжелый гарпунный карабин.
Я вспомнил, как меньше года назад не мог понять, какой кнопкой это грозное оружие снимается с предохранителя. Но теперь я был другим, и карабином владел совершенно в иной степени. Вершинский меня натаскивал именно с этим оружием, а Ксюшу гонял на полигоне с легкой скорострелкой, намеренно формируя из нас команду, способную согласованно выполнить сложные тактические задачи. Скорость и мощь, вот во что он превратил нашу пару. Скорость и мощь, помноженные на неуязвимость, возведенные в степень отваги, с которой мы будем друг друга прикрывать, случись что. Хитрый, дьявол, этот Вершинский. Иногда мне хотелось врезать ему между глаз тяжелым прикладом, но я помнил, чем это закончилось в первый раз, и больше не пробовал. А во сне бывало. Правда тоже не без тяжелых для меня последствий.
– Гарпуны береги! – велела мне Ксюша. – Помни, они понадобятся нам в глубине.
Это понятно, но если твари начнут прыгать очень уж часто, Ксюша не справится. Физически не хватит плотности огня. Она не могла из легкой скорострелки поражать тварей под водой, да и прицел ей не давал такую возможность, а вот мой тяжелый «елдомет», как называл его почему-то Вершинский, был для этого приспособлен прекрасно. Я не знал, что такое «елда», но название мне нравилось на подсознантельном уровне, а конструкция тяжелого карабина вызывала глубокое уважение. Особенно прицел. Имея собственный радар и мощный вычислитель на колбе Марковича, эта штука могла не только видеть цели под водой, и в воздухе, но также с точностью вычислять упреждения для поражения целей при стрельбе из воздушной среды в водную и обратно. Сейчас эта функция была как нельзя кстати.
Я включил устройство, и над прицельной планкой голубоватым сиянием расцвел волшебный цветок с трепещущими лепестками трех гиперболических меток. Через миг, словно вредители на этих лепестках, обозначились янтарные точки торпед. Цветок распустился, вычислитель скорректировал метки, и теперь я мог с текущей позиции поразить любую из торпед. Вот только гарпуны надо было беречь.
– Стреляй только в том случае, если в атаку пойдет сразу две и больше, – предупредила Ксюша. – С одной я правлюсь сама.
Я знал что она не бахвалится попусту, а действительно справится.
– Принял! – сообщил я.
Внутри меня все клокотало, это реликт при выбросе адреналина побуждал к мощной немотивированной агрессии. Я знал, это помешает стрельбе, если адреналиновую бурую не сжечь глубоким дыханием. Пришлось запыхтеть, хватая ртом воздух, но Ксюша знала за чем так и почему. У нее этот эффект перестал проявляться на пятом периоде, а у меня каждый раз, хотя управлять этим становилось все легче.
Клешня на экране радара превратилась в кольцо, нас зажали и могли атаковать в любой момент. Все зависело от того, рискнут ли торпеды разом ринуться со всех сторон. Я был уверен, что не решатся они на это. По крайней мере с первых заходов. Ведь подрыв любой из них на траектории грозил всем вторичной детонацией при высокой скученности. Хотя, беречь себя они не собирались, и видно было на мониторе, что с юга подтягиваются десятки новых тварей, готовых прийти на смену погибшим сородичам. Но нам уже поздно было бояться, потому что некуда было бежать. Нам оставалось лишь драться, спина к спине, как древние пираты у мачты. Только вместо мачты был натянут между нашими спинами трос подвески, а ветер пел свою вечную песню не в парусах, а в ажурной сфере привода Шерстюка.
«Мы спина к спине у мачты, против тысячи вдвоем!», – вспомнил я слова старой пиратской песни.
Голубоватые метки прицела трепетали перед моим лицом, торпеды кружили, перекрикивались в глубине, как дельфины, распределяя роли в предстоящей атаке. А нас все больше сносило в нужную сторону. Меня подмывало глянуть на радар, вдруг там появилась платформа, но нельзя было отвлекаться, иначе Ксюше могло не хватить огня.
Вдруг торпеды ринулись, сразу четыре, но не с одной стороны, а с противоположных направлений, чтобы при попытке отбить атаку труднее было переводить прицел. Я помнил, что говорила Ксюша, но тут уже не до переговоров, решение пришлось принимать самому.
Я понимал, что чем дальше торпеды, тем больше у меня времени на их поражение, а дальнобойность у активно-реактивного гарпуна не слабая, особенно под водой. В общем, тянуть не имело смысла, я поймал одну из атакующих торпед в пересечение двух парабол, и выжал спусковую пластину. Отдачей шарахнуло знатно, и это было бы без разницы на земле, когда ты стоишь в боевой стойке, как Вершинский, согнув ноги и чуть наклонившись вперед. Но когда ты болтаешься на подвеске, как карась на леске, тут дело другое. Нас раскачало, и я понял, что из-за моей поспешности все теперь полетит к дьяволу, потому что Ксюша не успеет стабилизировать прицельную линию для точного попадания. Ну просила же она меня не стрелять первым! Что меня дернуло? Избыток агрессии от реликта, или банальный недостаток терпения?
К счастью, мой гарпун достиг цели, и детонировал в туше, выкинув куски плоти вместе с водой метров на десять. Я мигом перезарядился, отдавая себе отчет, что мой прицел, в отличие от Ксюшиного, захватит цель при любой болтанке. Куда бы я ни стрельнул после захвата, стоит гарпуну оказаться в воде, он тут же направится точно в цель. Поэтому, не дожидаясь стабилизации троса, я поймал в прицел янтарную искорку и пальнул еще раз. Нас закрутило отдачей, но мне на это было плевать, я загнал в ствол еще один гарпун, но прицелиться не успел, потому что ближайшая к нам торпеда выпрыгнула из воды. И тут, совершенно для меня неожиданно, рявкнул карабин Ксюши. Гарпун с воем рассек воздух, попал твари точно в кошмарную морду, прошил и ее вдоль хорды, вскрыв боевую полость, и вылетел из жерла правого водомета. Торпеда, уже безопасная, чуть подергивающаяся в конвульсиях, пролетела буквально в паре метров под нашими ногами и плюхнулась в воду.
– Прекрати палить! – рявкнула Ксюша. – Я же просила!
Нас продолжало крутить, хотя и намного медленнее. Четвертая торпеда прыгнула точно по ветру, но Ксюша умудрилась снять и ее, только не одним выстрелом, а двумя. Как можно было попасть с обычным открытым прицелом в столь сложную цель из такого невыгодного положения, понять было невозможно.
Я глянул на радар, чтобы точнее отследить расстановку сил и оторопел. На экране было видно платформу, причем, на глубине всего в пятьдесят метров, а это значило, что жерла ее шахт находятся лишь метров на двадцать ниже поверхности моря. От этого у меня произошел такой выброс адреналина, что я не смог с ним справиться, и взревел, как лось, учуявший самку.
Ксюша влепила мне знатную оплеуху. Боли я не почувствовал, реликт ее гасит в ноль, но в себя это помогло мне прийти.
– Надо прыгать! – выкрикнула она, когда я перестал орать, и задышал, как носорог перед атакой. – Мы не сможем эффективно стрелять с троса. Качает!
Но у меня была другая идея.
– Вверх! – скомандовал я.
Ксюша потянулась было к верньеру, но у нас не было времени его наворачивать, поэтому я, защелкнув карабин в захват каркаса, подтянулся
